Визитная карточка хищницы [= Без пяти минут адвокат ] - Наталья Борохова

Суворов усмехнулся: «Грановский не промах… Не привык тратить лишние деньги». Узнав, что защитником Зверева назначена Елизавета Дубровская, Грановский только махнул рукой:

– Не суетитесь, Александр Петрович! Пусть девочка остается. Лучшего и придумать нельзя.

– А не спутает ли ваша девочка нам карты? Может, лучше нанять кого-нибудь? Как бы нам ваша экономия боком не вышла, – пробурчал Суворов.

– А вы придержите-ка свои денежки. Они нам еще пригодятся. Говорю вам – девочка правильная, воспитанная. К советам старших привыкла прислушиваться. Да и опыта нет никакого. Месяц работы да ветер в голове.

– Ну смотрите, Семен Иосифович. Под вашу ответственность…

– Согласен. Скажите только, пригодится вам Зверев в будущем или нет?

Размышления Суворова были недолгими.

– Нет, – отрезал он. – Мало того, что он превратился в законченного идиота, так успел наговорить на следствии лишнего. Паскуда… Пусть выбирается сам, если сможет. Надеюсь, они с Дубровской составят отличную пару.

– Я почему спросил… Если мы его кое-где подставим… Вместо вас. Увы, но такова жизнь! – Грановский театрально взмахнул руками, что, по всей видимости, должно было означать горькое сожаление. – Кем-то приходится жертвовать. Вы, надеюсь, не рассчитываете, что все тридцать подсудимых выйдут на свободу.

– Я не такой дурак, – помрачнел Суворов. – Валяйте… Делайте то, что считаете нужным. Зверев для этой цели годится.

«Господи спаси! Почему так происходит? Ведь я душу был готов заложить дьяволу за них. А что взамен?.. Вначале – предательство Лесина. Теперь – свихнувшийся Зверь. Остается только Марьин… Верный Марьин. Он всегда был со мной. Я всегда ему мог доверять. Боже! Как несправедлива эта жизнь».

– Делайте, что считаете нужным, – еще раз повторил Александр. – Я должен быть на свободе. Как, впрочем, и Марьин. Все остальные подчинятся тому, что вы скажете.

«В конце концов это справедливо», – с облегчением подумал Суворов. Имея рядом верного друга, любимую женщину и те богатства, на которые государство еще не наложило своей когтистой лапы, он всегда может начать жизнь заново.

– Есть ли у кого-нибудь ходатайства до начала судебного следствия? – Станислав Горин оглядел зал.

«Пора!» – шепнул какой-то внутренний голос Елизавете. Она вскочила, неловко задев бумаги, лежавшие на столе. Зашелестев, они посыпались на пол. Все уставились на нее.

Лицо Дубровской заполыхало. Смущенная всеобщим вниманием, она плохо подбирала слова:

– У меня есть просьба к суду. Я ходатайствую о производстве судебно-психиатрической экспертизы в отношении подсудимого Зверева. По моим наблюдениям, он не осознает характера происходящих явлений и не может отдавать отчет своим поступкам…

Председательствующий вмешался:

– У вас есть какие-то дополнительные сведения о состоянии здоровья вашего подзащитного? Возможно, на руках у вас имеются медицинские заключения, справки, свидетельства о перенесенных Зверевым травмах, заболеваниях? С чего вы делаете вывод, что Зверев психически нездоров?

Елизавета смешалась:

– Из собственных наблюдений… Он неадекватно отвечает на вопросы, не понимает смысла простейших фраз…

– Неадекватно… – ядовито повторил Горин. – Позвольте вас спросить, вы случайно не психиатр по специальности?

– Нет, я юрист… – тихо сказала Елизавета, замечая, что по рядам адвокатов прокатился смешок.

– Тем не менее вы обосновываете свое ходатайство собственными наблюдениями. Интересно…

– Не только. – Елизавета хотела реабилитировать себя в глазах присутствующих. – Из беседы с матерью моего подзащитного мне удалось выяснить, что во время его службы в десантных войсках произошел немаловажный случай…

– Какой? – утомленный ненужной дискуссией, спросил Горин. – Говорите определенней…

– Зверев прыгнул с парашютом, а парашют не раскрылся. Он упал на голову.

Несмотря на трагический характер сообщенных Елизаветой сведений, зал буквально зашелся смехом. Басисто хохотал прокурор, визгливо вторила ему народная заседательница. Подсудимые держались за бока и от души веселились. Снисходительно поглядывали на Дубровскую коллеги. А проснувшиеся от шума конвоиры спрашивали друг друга, в чем причина всеобщей радости.

– Мнение подсудимого по заявленному ходатайству? – прервал веселье Горин.

– Э-э? – уставился на судью Зверев.

– Согласны с защитником? Адвокат Дубровская заявляет, что вы нездоровы, и просит отправить вас в больницу на экспертизу.

Услышав среди прочего слово «больница», Зверев испугался:

– Не надо в больницу! Я не пойду в больницу!

– Садитесь, все ясно. Что скажет прокурор?

Спиридонов поднялся со своего места:

– Обвинение не считает нужным производить такое обследование. Тем более что амбулаторная экспертиза на стадии предварительного расследования проводилась. Исследование выявило некоторые особенности характера Зверева – низкий интеллектуальный уровень развития, легкие изменения мышления по органическому типу, некоторое затруднение процессов обобщения и абстрагирования, примитивность суждений. Возможно, это имеет в виду защитник. Но такие особенности его психики, – прокурор потряс в воздухе заключением эксперта, – выражены незначительно. Зверев может отвечать за свои поступки. Он вменяем!

После короткого перерыва суд отказал Елизавете Дубровской в заявленном ходатайстве.

– Позвольте присесть рядом с вами, милая дама!

Елизавета подняла голову. Перед ней, приветливо улыбаясь, стоял Грановский.

– Конечно. – Она смутилась, пододвинулась.

Поставив рядом с ней поднос с большой тарелкой салата и чашкой зеленого чая, Грановский принялся за трапезу.

– Здесь прилично кормят, ты не находишь?

Елизавета кивнула. В самом деле, еда в столовой изолятора была совсем недурна. Работали здесь осужденные женщины, числящиеся на хорошем счету у администрации учреждения. Работали старательно, правильнее сказать – с рвением. Их по праву можно было назвать привилегированными узницами этого невеселого места. Во-первых, они имели доступ к продуктам и могли питаться разнообразно и вкусно. Во-вторых, близость к администрации делала вполне реальной возможность условно-досрочного освобождения. Ну а посетители столовой могли оценить широкий ассортимент приготовляемых блюд, гигантские порции, удивительно низкие цены и вежливое обслуживание.

У Елизаветы не было аппетита. Находясь в подавленном состоянии после отклоненного судом ходатайства, она не могла думать о чем-то другом. Ковыряясь вилкой в тарелке с винегретом, она напряженно ожидала, как оценит известный адвокат ее неудачную инициативу. Словно уловив ее мысли, Грановский заметил: